К вину и к потерянности, с нежностью к ним склоняясь к обоим
Каково это – работать с ним (с Мишей)? Джаред: Это похоже на работу с щеночком. Если он делает что-нибудь не то, я сворачиваю газету в трубочку и говорю ему: «Нет, Миша!»
– Черт, Дин, тебе нравится? – Да, – отвечает Дин голосом, больше напоминающим скрежет, – черт, Сэм, я и не знал, что ты такая штучка. У него вырывается смешок, пока он запускает руку в трусы Дина. – Я тоже. Ты… – он не знает, что сказать. Такой большой? Такой твердый? Ты мой старший брат?
К вину и к потерянности, с нежностью к ним склоняясь к обоим
Мы играем в Марко Поло, в то, что полая Земля, В исказительный осколок в лапе тролля-короля, В племена собакоглавцев, в черепаху А\'Туин. В то, что если улыбаться, не останешься один. Мы играем, как умеем: в кошки-мышки, в рыбу-кит, Если кончатся идеи - даже в "Саймон говорит". Скажут: не было печали, скажут: взрослые уже. Мы не знаем, мы плечами пожимаем до ушей. Мы играем в Марко Поло у истока Ангары, Где метели гулкий голос учит правилам игры.
К вину и к потерянности, с нежностью к ним склоняясь к обоим
Хорош курить – бросаю пачку. И ящер мой впадает в спячку на пару лет, или веков. И больше некому шипеть, беситься, пламя изрыгая. Пускай поспит уставший гаер, ненужный публике теперь. А за окном светло уже. Стою в углу и рву картинки… одной ногой на дне ботинка, другой – на собственной душе.